И в самом деле, после грозы прерия преобразилась, будто отмытая дочиста, воздух сделался прозрачным, и каждая травинка в каплях дождя видна была, словно под сильнейшим зрительным стеклом. Взялись откуда-то бабочки, которых Мария-Антония здесь еще не видела, над самой травой скользили неизвестные птицы, небольшие, острокрылые, – охотились, должно быть, на насекомую мелочь. От запахов кружилась голова (или не от запахов, а от содержимого фляжки Генри, хотя много ли она выпила?), чистый ветер овевал лицо, а ехать нужно было по коридору из радуг… Они держались очень долго, не как обычные радуги, и оборачиваясь, Мария-Антония еще могла какое-то время видеть их позади. Но и они постепенно таяли одна за одной, и к сумеркам ни одной не осталось. Взошла зато луна, молочно-серебристая на этот раз, тоже словно бы умытая, и все ее призрачные сестры сегодня не баловали разноцветьем, сияли сдержанной белизной, а звезды не сверкали остро и безжалостно, смотрели сверху вниз мягко и будто бы устало…

– Очень здорово, – сказал Генри поутру, осматривая место стоянки. – Ну просто-таки замечательно. Скажи, Тони, ты готова каждое утро прорубаться на свободу? Я тебе и топорик дам, замечательный такой топорик… родственнички прибили бы, узнай, как я его использую, он боевой вообще-то, но куда деваться?!

– Вот это да… – только и сказала девушка, разглядывая изрядную груду щепок, оставшихся от верных ее стражей, черных шипастых побегов.

– Нет, ты не думай, я не против утренней разминки, – заверил Генри, пробуя лезвие топорика ногтем. – Только эти ветки твердые, как камень, всё лезвие иззубрил! Или это они после дождя так в рост попёрли, как думаешь?

– Или рядом какая-то опасность? – предположила Мария-Антония, оглядываясь. Нет, конечно, ей не заметить чего-то подозрительного, для этого нужно вырасти в прериях, как Генри, и то еще…

– Да вот не чую я ничего, – ответил он удрученно и потрепал подвернувшегося под руку Грома – девушка уже выучилась их различать, у этого пса было висячее ухо, – по холке. – И собачки не чуют. А раз так, то либо ничего нет, либо всё совсем плохо. Гроза еще эта, радуги… Тьфу!

Он с размаху вогнал топорик в землю, подрезав толстенный черный побег. Должно быть, метнув так оружие, он мог бы и руку противнику отсечь, пришло в голову Марии-Антонии. В ее времена кое-кто мог похвалиться умением биться на топорах, может, теперь тоже есть любители?

– Ладно, посмотрим, – сказал он, выдернув топорик. – А вот костер теперь есть, чем разжечь. Но это вечерком. Поедем, пока не жарко…

…Генри очень не нравилось происходящее. Вернее, частично непроисходящее, а с лезущими из земли черными побегами он уже как-то смирился. Тем более, принцесса оказалась права: людей эти побеги не трогали до поры до времени. А вот то, что Территории проявляли какую-то вовсе уж небывалую кротость нрава, его совсем не устраивало. Одна-единственная ловушка, которую он легко распознал, за несколько дней – это что, дело? Понятно, до «сезона бурь» еще неблизко, но и вне этого периода Территории – не ухоженный лужок во дворе у богатея! Можно пройти, и легко – если умеючи. Случайный человек хорошо, если дневной переход одолеет! А тут – правда, как по главной улице города идут, и ничего, и никого… Одно это уже настораживало.

«Может, принцессино заклятие всякую пакость отпугивает?» – задался вопросом Генри. А отчего бы и нет? Штука мощная, вон как эти ветки за нею тянутся, вдруг местные твари этого побаиваются? Если так, то хорошо. Если же нет, тогда непонятно, что и думать…

Прерия не была плоской и ровной, будто стол. Местами поднимались пологие холмы, поросшие, правда, все той же травой, а кое-где в земле зияли глубокие раны, оставленные невесть когда невесть чем.

– Это что? – спросила Мария-Антония, заметив с верхушки холма одну такую расселину. – Неужели овраг?

– Нет, – качнул головой Генри. – Тут, говорят, в незапамятные времена земля дрожала, а потом раскололась. Вот, осталась такая дырища. Сиаманчи помнят, она была еще глубже, а теперь и правда на овраг похожа. Смотри, какая огромная…

– Да, тут, наверно, целый город поместится, – вздохнула принцесса. Покосилась на него, добавила: – Я всё не устаю поражаться, насколько же велик мир. Я ведь видела лишь малую его часть: моё королевство да земли соседей, моего мужа, – это не так уж много. Я смотрю на эту бескрайнюю равнину и думаю о том, какими крохотными мы должны казаться по сравнению с нею!

– Лучше об этом не думать, – заверил Генри. Ему как-то довелось звездной ночью, будучи в изрядном подпитии, сопоставить свои размеры с просторами Территорий. Ощущения оказались не из приятных, стало неуютно до крайности… будто он крохотная песчинка в бесконечном мире. Насколько он знал, всем городским поначалу скверно в прерии, где нет оград и стен, только трава да небо, солнце и… – Бизоны.

– Что? – вскинула голову девушка.

– Стоим здесь, – предостерег он, спешиваясь. На верх холма стадо вряд ли ломанется, им прямая дорога в ущелье, как раз под уклон местность идет… – И не шуми.

– Что это? – нахмурилась принцесса, покидая седло. – Снова гроза?

– Да какая гроза, небо же чистое! – ухмыльнулся Генри. – Стадо идет. Не бойся, главное, на пути им не попасться!

– Что за…

…Тяжелый гул накатывался откуда-то из-за горизонта, снова повисла пыльная дымка, будто от сильной жары, а потом там же, на горизонте, возникла темная полоса, будто морской прибой, и стала расти, расти, и вот уже эта темная масса хлынула на равнину, растекаясь бурной волной, надвигаясь, надвигаясь…

Мария-Антония смотрела во все глаза. Ей доводилось видеть большие стада, но таких… о нет, такого она не могла даже представить! От края до края равнина полна была бегущими животными, и что это были за звери!

– Бизоны! – снова прокричал ей почти в ухо Генри, иначе его было не расслышать. – Ну, дикие быки! Их тут мириады, местные за их счет только и живут! Ну и белые приезжают поохотиться иногда, только опасно это, сама же видишь!..

Девушка только кивнула: страшно было даже представить, каково оказаться на пути этого гигантского стада. Невозможно сосчитать, сколько в нем голов, несколько тысяч, это уж точно, а то и сотен тысяч! Она снова почувствовала себя несказанно маленькой по сравнению с этой прерией, способной прокормить столько животных… Эта безумная живая мощь была слишком явной, слишком резко контрастировала с ее маленьким миром, в котором, конечно, кипели войны, но… они, должно быть, показались бы игрушечными этой великой равнине!

– Они от кого-то убегают? – спросила Мария-Антония негромко. Боже, да что же это за хищники должны быть, которые могут обратить в бегство этакое стадо?

Она смотрела сверху на бурые лохматые спины, крутые рога, нескончаемую реку живых существ… Лошади волновались, им не нравилось такое соседство, и девушка их понимала.

– Да не обязательно, – ответил Генри. – Они дурные. Бывает, шуганулся один от степного волка, например, а остальные и подхватились. Потом уже не остановить, сама погляди, как прут… А может, почуяли что-то, вот и отходят. Правда, если бы что серьезное случилось на Территориях, они бы не так неслись. Это они, считай, спокойно идут, а если рванут со всех ног…

Мария-Антония только головой покачала, отчаявшись представить такое грандиозное и страшное зрелище. Должно быть, эта живая лавина способна смести с лица земли целый поселок, если тому не повезет оказаться под копытами!

– А попробовать можно, – сказал вдруг Генри.

– О чем ты? – повернулась она к нему. Мужчина уже взвешивал в руке то самое оружие, которое она уже видела однажды. – Что это?

– В твое время огнестрельное оружие было уже? – спросил он, дождался утвердительного кивка и продолжил: – Обращаться умеешь?

– Нет, – усмехнулась девушка. – Слишком тяжелое, да и мало его у нас было. Ненадежное, то порох не вспыхнет, то ствол разорвет. Маги не хотели с этим возиться, им не нравилось… Пушки разве только, но…

– Магам правильно не нравилось, – серьезно сказал Генри. – Эринитовой пулей из хорошего ствола можно любого кудесника завалить, если умеючи. Но именно из хорошего, вряд ли бы ваши пукалки сгодились. Опять же, попасть надо… Его, оружие, то есть, быстро совершенствовали, когда поняли, что к чему. Тоувы, опять же, помогли… они магов тоже не сильно любят. – Он умолк, протянул ей оружие. – Держи. Это ружье, обычное, охотничье. Бьет хорошо. Если зарядить чем посерьезнее, то можно и повоевать…